Я часто вспоминаю Любовь Ивановну – она жила в Москве, на старом Арбате, в огромной дореволюционной профессорской квартире, с комнатой для прислуги и ванной в 2 окна. Я снимала у неё просторную светлую комнату, до сих пор помню: в ней была узкая девичья кровать с кружевными покрывалом и огромный письменный стол. Всё, кроме стула, другой мебели не было. Но это отражало моё представление о роскоши в те далекие студенческие годы: учеба в МГУ, первая свобода от родителей, побег из шумного общежития, книги по философии - стопками на полу, одежда, развешенная на гвоздиках за дверью. Много солнца, звуки Старого Арбата, наборный веселый паркет на полу, и, общий телефон в коридоре…

Старинная квартира давно была поделена между разнокалиберными жильцами, от арбатского попрошайки, горластой бабенки с хлебозавода до известного в Москве хирурга. Самих хозяев после революции потеснили, оставив им 2 комнаты. После смерти мужа и сына, Любовь Ивановна вторую комнату сдавала – на то и жила, пенсии у ней не было. Прочие жильцы называли Любовь Ивановну «въедливой старушенцией», но всегда безропотно её слушались и относились уважительно.

Уже на второй день пребывания в этой огромной квартире Любовь Иванова называла меня «деточкой», подкармливала вкуснейшей утренней кашей и обязательно приглашала вечером на чай с сушками. Чай, на самом деле, был приправлен вовсе не сушками, а неторопливыми разговорами, расспросами про мою семью, учебу и, конечно же, про мои убеждения и ценности! Я называла эту чайную церемонию «допросом с пристрастием». Мне было диковинно вести разговоры со старшим малознакомым человеком о моих ценностях, принципах и порядке в голове, но я тянулась к этому, старалась мало говорить сама и больше слушала. Отвечала ей, как на исповеди.

Не знаю, к чему я больше пристрастилась: к радушному вниманию, где проговаривались мелочи быта и мои настроения, или к разговорам о важном. Многие рассказы Любови Ивановны мне буквально врезались в память, у меня складывалось впечатление, что она многое спешила мне передать на особое хранение, как своеобразное духовное завещание. Я безропотно приняла его, осмыслила, сохранила в своей душе.

Любовь Ивановна часто рассказывала мне о заветном сундучке. Как будто у каждого из нас есть заветный сундучок: скрытая сила, заложенный в нас потенциал, неприкосновенный запас жизненных сил – она использовала много разных слов и выражений. Он скрыт в душе «до поры, до времени» - на случай, когда нужно совершить подвиг, прорыв и приложить сверх усилия. Мы получаем это с рождения, и сами должны распоряжаться этим сокровищем. На него часто будут покушаться близкие люди, но мы должны быть хозяевами своего потенциала.

Любовь Ивановна меня учила никогда не «вскрывать» чужой потенциал, не залезать в сокровенное. Например, часто говорила, что нельзя рано развивать ребенка, не нужно, чтобы мать распоряжалась заветным сундучком ребенка по своему настроению. Развитие ранних способностей под чутким руководством амбициозного взрослого – прямое залезание в скрытые резервы ребенка. Как часто ребенок отыгрывает весь свой потенциал в детстве и получает в дальнейшем скучнейшую взрослую жизнь. Особенно у мальчиков: если рано вмешалась мама в развитие его способностей, места для жены уже не будет, это будет не мужчина, а грубо вскрытая консервная банка, чье содержание съела любвеобильная мама (выражение Любови Ивановны). Жена тоже может потребовать у мужа открыть «заветный сундучок» для семейного благополучия, попытается своими ожиданиями залезть в сокровенный источник.

Любовь Ивановна рассказывала, что волею судеб она во время войны оказалась в блокадном Ленинграде. Как спасла от холода и смерти семью, которая её приютила, мать и дочь были талантливыми пианистками, очень способными артистками. Её заветный ларчик пригодился именно в невероятных условиях выживания, когда из последних сил она спасала и себя и людей, которые находились рядом. Она говорила, что можно потратить содержимое ларчика на развитие своих способностей, а можно – оставить на достойное поведение в критический момент. Ещё она поняла, что у талантливых людей часто нет такого «запаса прочности», они беззащитны и очень уязвимы.

Любовь Ивановна ещё в детстве приняла для себя бескомпромиссное решение: «заветный сундучок» надо оставить как резерв на достойное поведение в сложный моменты жизни, чтобы хватило сил выстоять, не умереть, не потерять себя, не отказаться от принципов. Сказала, что не всё тогда потратила во время блокады, оставила себе силы на достойную старость и смерть, уход близких. И ещё добавила, что не собирается до конца опустошать свои запасы, что возьмет «туда» , «с собой» часть священной силы. Говорила, что умирать надо сильной. Ей тогда было 92 года.

Любовь Ивановна умерла через полгода, как я вышла замуж и съехала с той арбатской квартиры.

На её похоронах нас было 4 человека: арбатский попрошайка, работница с хлебозавода, хирург-профессор и я. Дальние родственники приехали уже позже, на следующий день.

После кладбища мы все вместе сидели в её комнате, пили чай с сушками и говорили о главном. Попрошайка рассказывал, как часто она подбирала его на улице, притаскивала домой, мыла, стирала, кормила, находила его родственников, чтобы платили за комнату. У горластой бабенки, оказывается, был диагноз «шизофрения» и Любовь Ивановна вела переговоры с директором хлебозавода, чтобы её не увольняли, нашли ей несложную работу, чтобы она достойно жила, не спивалась. Хирурга – профессора она вытащила из петли, когда у него погибла в аварии вся семья, заставила жить и работать, быть нужным людям.

Заветный сундучок – это, конечно, метафора. Но, что он оставлен на достойное - это уже внутренний принцип. Можно свой скрытый потенциал потратить на развитие своих способностей, построению благосостояния, а можно – как резерв для трудной минуты и своей и чужой жизни. Сохранение достоинства требует немало ресурса, оно не возникает на пустом месте.

Заповеди Любови Ивановны:

1. Знать про свой внутренний потенциал, заветный запас жизненной силы. Чувствовать его. Беречь до поры, до времени, попусту не транжирить.
2. Никому не давать распоряжаться им. Активно сопротивляться тем, кто этим хочет воспользоваться. (учитель, тренер, мать, жена…)
3. Никогда не претендовать самой на чужой потенциал в своих корыстных целях.
4. Принять самостоятельное решение, на что вы направляете в трудную минуту свои неприкосновенные силы: на развитие способностей, на благосостояние и обогащение или на сохранение достоинства?
5. Беречь своих детей от ранних сверх усилий. Они сами должны созреть, на что можно потратить заложенный с детства потенциал.

Я согласна с этими заповедями. Достойное – очень трудоемкое понятие. Мы часто под него не оставляем ресурс. Образ «вскрытой консервной банки» - родительского опустошения детского потенциала мне близок. В моей семье никогда не форсировали развитие способностей. Уважали детей, не потрошили изнутри и зря не беспокоили. Ориентировали, прежде всего, на достойное поведение в трудную минуту. Любовь Ивановна мне просто немного озвучила, сделала понятным принципы моей собственной семьи. И я ей очень благодарна за это. Я часто вспоминаю ту светлую просторную арбатскую комнату, себя – сидящую за огромным профессорским столом перед листком белой бумаги, с ручкой наготове: записывать важное после разговоров со «въедливой старушенцией». Полное ощущение своей свободы, выхода из-под родительской опеки – и снова – погружение в осмысление семейных ценностей и принципов.

Вопросов, как всегда возникает много. Спросите себя сами:

• Для чего припасен в нас заветный сундучок?
• Цел ли он или бесцеремонно выпотрошен?
• Есть ли у вас силы на достойное поведение?