Я, наконец, вернулась в город из моей деревенской жизни. Собиралась долго и мучительно, застревая и тайно сопротивляясь. Не так-то это просто - взять и свернуть нашу летнюю жизнь как ненужный ковер, и поставить в чулан до «лучших времен» - следующего лета. Бассейны, батуты, качели, песочницы, тенты, солнечные зонтики, пляжные лежанки и гамаки, мои записи и тетради – всё это демонтируется, укладывается в коробки, сворачивается в трубочку. Перекапывается теплица, готовятся к зиме огородные грядки, вычесываются и стригутся на зиму газоны, укутываются розы и другие нежные кустарники. Наша деревенская баня из «оргической» превращается в чистенькое помывочное заведение, мои баночки с волшебными снадобьями уложены в коробки, хлесткие мочалки расчесаны и смотаны, тазы перевернуты кверху дном.. как будто нас здесь и не было: не было лета: ВСЕЙ ЭТОЙ СУМАТОШНОЙ И ВЕСЕЛОЙ ЖИЗНИ, с котами, ежами, гостями, велосипедами, и, конечно же, с детьми!

Подготовка дачи к зимней спячке – некоторое священнодействие: вся уличная активность постепенно сворачивается, двери надежно запираются, замки смазываются, забор проверяется на прочность, весь мусор сжигается, вода из труб сливается…Всё, тревожить больше нельзя! Зимний сон – он особый!

Ежики за лето заметно откормились на кошачьем корме и уже отправились спать под поленницу, пришлые бездомные коты пристроены, куда-то делись даже неуемные сороки, ворующие из беседки мои чайные ложечки и белые грибы!

В этом году странно было уезжать до опадения листвы с деревьев. Я так не дождалась золотого листопада, когда можно загадывать желания. Сейчас почти зеленые березы стоят под первым внезапно выпавшим снегом, и ты ощущаешь на себе всю тяжесть украшенных снежных веток. Хочется подбежать и подставить подпорки, поддержать руками тяжелые ветви. Слиться с деревом и замереть в предзимнем оцепенении, никуда не уезжать…

Всё, дача сдана под охрану свежевыпавшего снега. Меня деликатно просят не застревать, садиться уже в машину, перестать бегать и суетиться, не оглядываться, когда мы выезжаем за ворота. «Всё!» – это всё, лето кончилось, наша поляна свернута. «Не бередить и не тревожить» - так и хочется на прощание написать на заборе…Скорее, для самой себя, а не для пришлых гостей.

Я еду в машине в город и мучительно думаю о том, как же теперь жить без всей этой суеты, беготни, метровых прыжков из домашних тапочек в уличные галоши, без этого постоянного прикидывания в уме, как лучше и быстрее: добежать бегом или доехать на велосипеде? Что – то крикнуть через весь огород соседке или степенно подойти к ней и спросить, когда пора сажать чеснок и тюльпаны?

Что такое домашняя жизнь?

Этот вопрос я задаю себе часто. С тех пор, как перестала рассматривать свою профессию как основу моей жизни.

Раньше домашняя жизнь была лишь моим довеском к работе, местом, где я должна была тупо придти в себя, восстановить силы, чтобы утром снова отправиться по делам. Яркой, светлой и насыщенной была именно моя работа, мои проекты. Но дома были иные ритмы, иные краски и ощущения. В моей жизни было столько работы, что домашняя жизнь казалась серой, скучной и невыразительной: настоящее закулисье моей насыщенной социальной деятельности.

Иногда в этой «ночлежке» и «закулисье» происходил сбой: дом требовал внимания и мстил мне, если я игнорировала домашние обязанности. Начиналась невыразительная бытовуха: я что-то делала, стирала, готовила, чинила – но это не имело для меня никакой ценности, просто заставляла нужда. Да, вспомнила! Спасала горничная, и другие «приходящие люди», которые кое-как налаживали мои домашние процессы. Но в том, что дом – это обуза, я ни разу не усомнилась. Мне нравилось чувство моей бездомности, не отягощенности бытом и привязкой к определённому месту. Я много путешествовала, возвращаться не хотелось! «Ну, вот, опять в стойло!» - тоскливо думала я, приземляясь в аэропорту Нижнего Новгорода…

Когда не было путешествий, я начинала обустраиваться дома, особенно длинными холодными вечерами, но как? Дома я просто переходила в вымышленный мир фантазий, чтения книг, вынашивания планов. Это было больше похоже на некое затворничество, одиночество, и даже, современный аутизм.

Этот аутизм с необходимостью выстраивал мой фантастический мир, потому как иначе я не могла и не умела выразить тот избыток сил и желаний, который всё время мучительно меня преследовал и требовал своего выражения. Телевизор и компьютер отлично умеет отсасывать эту лишнюю энергию, избыток тайных импульсов и потребности в игре. Но не полностью, не до конца… Дома я выращивала, отнюдь не цветы или лимоны, а именно амбиции, много думала о будущем и чувствовала, что какая-то сила толкает меня «на подвиги».

Дома была тоска, и я не знала её имени, образа и подобия. Она ускользала от меня, когда я хотела рассмотреть её в лоб. Как будто я была больна тайной, убегающей от меня болезнью.

От меня никогда не убегали ни насморк, ни ангина, ни бронхит. Наоборот, постоянно преследовали. Но что же меня тогда так мучило?

Уже сейчас, много лет спустя, я понимаю, что дома меня мучила озабоченность мелкими повседневными событиями дня и моя погруженность в виртуальный мир (книги, фильмы, компьютер, телефонные звонки). Я чувствовала, что энергия моя подавлена, всё, я в состоянии сделать для самой себя – это обеспечить себе достойные физиологические ощущения: от еды до нежной ванны. Но мне этого было мало. Моя потребность в активности никак не хотела выливаться в форму организации жизни. Я чувствовала себя подростком, так не и не получившим социальной значимости и вынужденным противостоять давлению взрослого мира.

Виртуальный мир уводит энергию личности от действий в реальной жизни. Оказывается, можно делать «что-то крутое», не тревожа при этом окружающих! Я помню, сколько невостребованной энергии у меня уходило на ежедневное чтение. Меня книга как будто сдавливала и направляла моё внимание в неизвестное русло. Больше всего мне нравились детективы и совершенно не читабельная литература по психоанализу! Она заводила в такие дебри и тупики, что отлично выполняла роль снотворного или хлесткого удара по собственным мозгам!

Мне нравилось делать что-то значимое по дому эпизодически, время от времени. Я могла с удовольствием разобрать шкаф, вкусно приготовить экзотическую пищу, пригласить гостей, сменить интерьер. «Циклично и ритмично» я только читала, мечтала, планировала и смотрела телевизор!

Но у меня не было того, что я называю «живой ткани» семейной домашней жизни. Когда жизнь выстраивается не «от крика до крика» (когда что-то кончилось , испачкалось, требовало внимания), а по волшебному предвосхищению: когда жизнь дарит радость и покой. Не давит, не сжимает тебя до героя виртуальной компьютерной игры или зрителя телепередачи..И я не выдавливаю эту радость из себя, как мыльный пузырь из тюбика, а получаю её извне, через связи и отношения, через ритуальные действия.

Меня искренне пугала моя домашняя «виртуальная активность!» Для такой жизни не нужен муж и не нужны дети. Они слишком реальны, и их присутствие лишь отвлекает тебя от «важных задач». Как впрочем, и приготовление пищи, уборка… Ну, что там ещё??? – из этого списка вечных домашних дел..

Муж – это просто взрослый человек, который сам все может сделать. Почему я должна прислуживать дома? Меня буквально выбешивал этот вопрос. Я была «не против» мужа и детей, но при условии, что все сами как-то само организуются и мне не мешают! Как будто дома – каждый сам за себя, все могут располагаются так, как они этого хотят. Только не надо мешать друг другу!

Не понимая самой сути дома и семьи, я чувствовала себя независимой от сложных семейных структур. Я представляла себя центром притяжения векторов социальной жизни, так похожей на старинный образ свободной лесной ведьмы, когда я создаю своё особое социальное пространство… Я работала успешным декоратором и мне нравились мои «чудеса и представления»….

«Просто не трогайте меня! Не кричите на меня! И много не требуйте! - я живу в своем мире и мне там очень хорошо!» - эти слова мне всегда хотелось сказать моим домашним, и я искала их понимания в этом вопросе…

Только почему-то никто меня в этом не поддерживал. Наоборот, все грубо изгоняли меня из моего чудесного леса.. Им, видите ли, я была нужна в каком-то совершенно другом виде!

Возвращение домой

Однажды я сама поняла всю ненормальность своего состояния. Мне захотелось действовать прямо, четко, так, как я вижу и понимаю, пробовать, переделывать, чувствовать себя и снова поступать. Мой излишек энергии должен быть выражен в поступке, а не в чтении, глядении, созерцании, воображении, слушании, восприятии, тоске или ночных слезах.

И делать что-то мне захотелось принципиально не на работе, не в путешествии, а именно дома. Работа ограничена строгими рамками, там я не свободна, а обусловлена чужими правилами. На работе слишком «тесно», чтобы адекватно выразить и понять саму себя. В путешествии всё слишком «чужестранно», мне разонравилось быть туристом – «человеком ниоткуда», едущим в «никуда» - случайным залетным гостем на чужой территории.

Я почувствовала, что мне катастрофически не хватает самоорганизации. Простой, прозрачной и ясной жизни, вне амбиций, фантазий и мифических измышлений. Когда автор такой жизни – я сама.

Привычная схема: «работа – отдых (быт) – работа» меня принципиально не устраивала.

Выбраться из этого тупика мне помогла наша старенькая дача. Однажды, уехав туда на пару месяцев в поисках отдыха и уединения, я стала собственноручно выполнять нехитрую домашнюю работу, да так увлеклась, что возвращаться в город мне совершенно расхотелось!

Я просто обустраивалась, налаживала жизнь. Мы ходили в походы, много купались, путешествовали на машине, планировали постройку нового дома. Я не заметила, как стали исчезать книжки и компьютер из моих вечеров, включенного телевизора я вообще не замечала. Исчезла тоска, я больше не плакала по ночам….

Что такое домашняя жизнь?

Свой небольшой хорошо обустроенный мир, где всё знакомо и предсказуемо. В доме человек пребывает в центре. Человек как бы становится близоруким: он видит то, что под носом и отказывается выглядывать вовне.

Дом должен давать внутренний комфорт и спокойствие. Это изначальные условия. Нам известны чувства и мысли окружающих людей, поэтому потребность в общении понижена. Личная жизнь дома минимальна (сокрыта от глаз близких). Бежать из дома некуда! Это плохой дом, если из него хочется убежать! Поэтому домашняя жизнь должна отличаться особой упорядоченностью, жесткой иерархией, простотой. Дом должен уметь вмещать всех домочадцев.

Дома мы начинаем ценить близко окружающее нас пространство. Возникает возможность эстетизма – созерцание деталей повседневной жизни.

Однажды в книжке мне встретился фрагмент про японского самурая:

«Он сидел бы подобно статуе, положив веер у коленей чуть наискось. Если бы было жарко, он бы очень аккуратно взял веер правой рукой, левой рукой изящно раскрыл бы его на четыре или пять палочек и обмахивался бы им, стараясь делать это бесшумно. Затем он закрыл бы веер левой рукой и положил его на место. Он исполнил бы всё предельно аккуратно, так что веер не отклонился бы от того места, где лежал вначале, даже на ширину одной соломинки татами»

Я попала под обаяние прочитанного. На кухонном столе, найдя случайно оставленный мною нож, я попыталась отрезать кусок хлеба с той же тщательностью и неспешностью. Нож, к сожалению, не вернулся в первоначальное положение, кусок оказался кривоватым, но я поняла главное: домашняя жизнь может быть самодостаточна, выразительна, эстетична!

Концентрация внимания на ближайшем жизненном пространстве позволяет «плыть по земле»: мы начинаем делать что-то конкретное, умное, прочувствованное, и мы не встречаем внешнего сопротивления, потому как имеем дело только самим собой. Разве дело в бытовухе? Мне не мешал ни нож, ни кухонный стол, ни буханка хлеба. Я просто не артистична, не эстетична и не умна в своих простейших движениях. Чистота, аккуратность, простота, неспешность – это сложные формы человеческого поведения.

Я глубоко уверена в том, что дома неправомерно загонять себя как в виртуальную жизнь, так и в бытовое рутинное жизнеобеспечение. У нас не хватает опыта, как вести себя в повседневной жизни, чтобы не было этого мучительного разрыва между поведением дома и в обществе. Мы чувствуем себя дома чужими самим же себе, лишь в качестве «отдыхающих после праведных трудов», вместо того, чтобы понимать мир как свой дом. Чувство дома должно быть основным и первичным. Иначе мы превратимся в хорошо оплачиваемую социальную прислугу, которой не привыкать жить в двух параллельных мирах: в господском доме и своем собственном. Не понимая до конца ни того, ни другого!